Жертвоприносить. Контейнер. Размеры: 10,80×7,00×7,50 см. Материалы: дерево и красный пигмент (киноварь). Культура: Уари. Средний горизонт. 600 – 1000 гг. Кливлендский музей искусств, США[1]
Поначалу жертвоприноситель вызвал у меня бурю возмущения. Тогда мне казалось, что он – извращенное воплощение Бога Врат Солнца Тиауанако, в котором правители Уари, растоптали идеалы Века Виракочи. Однако в Андском мире все непросто. Мерила добра и зла там не такие, как в мире людей XXI в. И следует признать, что жертвоприноситель действительно схож с богом Моче Аяпаэком, но образ его гораздо более сложен, чем образ жестокого декапитатора, а ужасное и прекрасное в этом произведении искусства неразрывно связаны.
Оценить по достоинству жертвоприносителя стало возможным благодаря Кливлендскому музею искусств, который, отдавая должное этому шедевру, на страницах своего виртуального каталога опубликовал целых шесть его фото в разных ракурсах. Они позволяют не только полюбоваться мастерством художника и резчика, но и увидеть все богатство символики, которой покрыта скульптура. Фигура такая маленькая. Ее высота менее 11 см. Но кажется, что ее размеры велики: так много на ней всего поместилось.
Артефакт был создан в период, который принято называть периодом Среднего горизонта: 600 – 1000 гг. (Каталог Кливлендского музея искусств приводит, правда с оговорками, даже более точную дату создания контейнера – 769 – 887 гг.) Этот период обычно увязывается с культурой Уари. Однако, несмотря на то, что на теле (унку?) и прямоугольном шлеме (чуку?) божества размещены символы, имеющие прямое отношение к фигуре Бога Врат Солнца Тиауанако и всему фризу в целом, стиль композиции следует назвать неочавинским, как, впрочем, и стиль композиции фриза Врат Солнца. Но кроме символов, которые имеют отношение к пантеону Чавин-де-Уантара, – змеи-драконы с головой кондора и, возможно, змеи-драконы с головой рыбы, которыми завершаются пряди распущенных волос божества, а, скорее, полосы кожаной защиты его головы и шеи, – остальные фигуры имеют отношение, по всей вероятности, к позднему Моче, Сипану и Сикану, т.е. к Северному побережью Перу. Я не могу сказать, что никогда не видела вырезанных здесь фигурок в полный рост с поднятыми руками (обычно они лежат в такой позе – плашмя) или похожих голов-масок людей. Что-то встречалось на скульптурных сценках керамических сосудов, что-то – на золотых коронах, но в такой концентрации, в такой композиции и в таком прекрасном исполнении – никогда. Мощная голова жертвоприносителя великолепна, но не менее восхищают улыбающиеся лица боковых голов. Они сделаны в реалистичной манере Моче, но их черты, такие мягкие, весьма необычны для Андского мира.
Скульптуру можно рассматривать до бесконечности, пытаясь понять, что же на ней изображено, и стараясь постичь смысл аллегории. Жаль, что некоторые фигуры стерлись. Однако композиция на спине пострадала от времени в меньшей степени. И если лица боковых голов нежны, то от лиц персонажей на спине веет мрачной силой. Особенно шокирует то, что такая живая и реальная голова человека в сложном головном уборе, который говорит о его высоком статусе, надета на металлический стержень и перевернута вниз макушкой. Эта конструкция напоминает маятник. Его держит в клюве вторая голова с неясными чертами незрячего птицечеловека.
Но ведь жертвоприноситель – это контейнер. Что же там держали? Неведомо. А сейчас он хранит суть Андского мира и его непостижимые тайны.