Инкские туми

Туми, про­дол­же­ние

Фото 1. Укра­шен­ный нож (туми). Высота 17 см. Мате­риал: оло­вян­ная бронза. Инк­ская куль­тура. XV – начало XVI в. Метрополитен-музей искусств[i]

«Инки уна­сле­до­вали тра­ди­цию метал­ло­об­ра­ботки, кото­рая нача­лась свыше 2000 лет до их при­хода к вла­сти, – гово­рится в вир­ту­аль­ном ката­логе Метрополитен-музея искусств. – Они собрали метал­ли­стов со всей импе­рии, осо­бенно с север­ного побе­ре­жья, в свою сто­лицу Куско для про­из­вод­ства пред­ме­тов из золота, серебра, меди, бронзы. Ножи, или туми были одними из наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ных метал­ли­че­ских инстру­мен­тов, про­из­во­ди­мых в инк­ские вре­мена. Изго­тов­лен­ные обычно из меди или бронзы, инк­ские туми имели длин­ное выгну­тое снизу и пря­мое сверху лез­вие, постав­лен­ное под пря­мым углом к ручке. Ручки могли быть плос­кими или круг­лыми, с укра­ше­ни­ями сверху. Остатки петель на вер­шине ручек поз­во­ляют пред­по­ло­жить, что они веша­лись на пояс или на шею»[ii].

Туми, пока­зан­ный на фото 1, имеет типич­ную для инк­ских ножей форму. В ката­логе музея в связи с этим туми ска­зано следующее:

«Туми исполь­зо­ва­лись в риту­аль­ных жерт­во­при­но­ше­ниях в Андах на про­тя­же­нии тысяч лет, их часто можно видеть на про­из­ве­де­ниях искус­ства в руках богов и сверхъ­есте­ствен­ных существ во время акта жерт­во­при­но­ше­ния. Навер­шия самих ножей нередко укра­ша­лись сце­нами жерт­во­при­но­ше­ний или эле­мен­тами, кото­рые отно­сятся к жерт­во­ва­нию. На этом туми навер­шие руко­яти пред­став­ляет собой мас­сив­ные когти мощ­ной хищ­ной птицы, буг­ри­стая тек­стура руко­яти напо­ми­нает шеро­хо­ва­тую кожу ноги хищ­ника. Пище­вые при­вычки хищ­ни­ков и стер­вят­ни­ков дают им есте­ствен­ную сим­во­ли­че­скую связь с жерт­во­при­но­ше­нием и с миром мерт­вых. Отпе­чатки погре­баль­ной ткани покры­вают бóль­шую часть поверх­но­сти лез­вия»[iii].

Фото 2. Нож (туми). Высота 13,97 см. Мате­риал: медь. Инк­ская куль­тура. XV – XVI вв. Метрополитен-музей искусств[iv]

Тем не менее сцен жерт­во­при­но­ше­ний нет ни на одном из инк­ских туми. Туми на фото 2 укра­шен сцен­кой с ягу­а­ром и жре­цом. Они сидят лицом друг к другу в оди­на­ко­вой позе (и выгля­дят весьма потешно). Так, видимо, мастер пере­дал ритуал, извест­ный с чавин­ских вре­мен, когда жрец свя­зы­ва­ется с боже­ствен­ным ягуаром.

Фото 3. Цере­мо­ни­аль­ный нож (туми). Высота 13,7 см. Мате­риал: медь. Инк­ская куль­тура. XV в. Метрополитен-музей искусств[v]. Фото 4. Цере­мо­ни­аль­ный нож (туми). Высота 15,8 см. Мате­риал: бронза. Инк­ская куль­тура. XV – XVI вв. Метрополитен-музей искусств[vi]. Фото 5. Брон­зо­вый туми с фигу­рами. Раз­меры: 14,8×14×1,3 см. Мате­риал: бронза. Инк­ская куль­тура. XV – XVI вв. Метрополитен-музей искусств[vii]

На туми с фото 3 изоб­ра­жена пону­рая фигура ягу­ара (пумы). На туми с фото 4 голый чело­век одер­жи­вает верх в борьбе с пумой. А на туми с фото 5 мы видим сидя­щих друг напро­тив друга жрецов.

Фото 6 и 7. Туми из бронзы. Инк­ская куль­тура. 1400 – 1500 гг. Клив­ленд­ский музей искусств, США[viii]

Еще меньше впе­чат­ляют два туми из Клив­ленд­ского музея искусств, кото­рые пока­заны на фото 6 и 7 (пер­вый – с двух сто­рон), с частично утра­чен­ными лез­ви­ями. Их раз­меры: 1) ручка – высота 8,0 см, ширина 1,80 см, лез­вие – ширина 4,10 см; 2) ручка – высота 10,20 см, ширина 1,70 см, лез­вие – ширина 4,20 см. Худо­же­ствен­ную цен­ность они вряд ли имеют: фигурки навер­ший выпол­нены на уровне дет­ских поде­лок из пла­сти­лина. Но исто­ри­че­ская их зна­чи­мость очевидна.

Фото 8[ix]. Инк­ский туми из меди. Аме­ри­кан­ский музей есте­ствен­ной истории

Гораздо лучше сохра­нился туми с необыч­ным лез­вием в форме дель­фина (фото 8). Но чело­ве­че­ская фигурка навер­шия также сви­де­тель­ствует об упадке искус­ства изго­тов­ле­ния цере­мо­ни­аль­ных ножей.

Фото 9. Туми. Раз­меры: 15,7×16,4×1,8 см. Вес: 249,1 г. Мате­риал: бронза. Инк­ская куль­тура. Период: Позд­ний гори­зонт. 1450 – 1540 гг. Инсти­тут «Иссле­до­ва­тель­ская биб­лио­тека и кол­лек­ция Думбартон-Оакса»[x]

Фото 10[xi]. Абрис руко­яти ножа

Брон­зо­вый туми из кол­лек­ция Думбартон-Оакса (фото 9) укра­шает скульп­тур­ная голова ламы. На его руко­яти посред­ством инкру­ста­ции сереб­ром и медью изоб­ра­жен узор (фото 10), в кото­ром чере­ду­ются фигура ламы и вол­ни­стая линия (река?), раз­де­ля­ю­щая два ряда ром­бов. 

  Фото 10а. Туми. Раз­меры: высота 14,50 см, ширина 15,50 см. Вес: 271,79 г. Мате­ри­алы: бронза, медь (инкру­ста­ция на бронзе), серебро (инкру­ста­ция на бронзе). Тех­ники: литье, лами­ни­ро­ва­ние, инкру­ста­ция. Куль­тур­ный контекст/стиль: инк­ский. Дати­ровка: 1400 – 1532 гг. Место про­ис­хож­де­ния: депар­та­мент Куско (Перу, Южная Аме­рика). Музей Аме­рики, Мад­рид, Испа­ния[xia]

Два похо­жих туми хра­нятся в Музее Аме­рики Мад­рида. На руко­яти пер­вого ножа (фото 10a) изоб­ра­жены ромбы, а на руко­яти вто­рого (фото 10b) – коша­чьи, ламы, змеи и бабочки. По мне­нию спе­ци­а­ли­стов Музея Аме­рики, «этот тип туми отве­чает наи­бо­лее чистому инк­скому импер­скому стилю».

Фото 10b. Туми. Раз­меры: высота 16,80 см, ширина 17,30 см, тол­щина 1,04 см. Вес: 253,37 г. Мате­ри­алы: медь, серебро, бронза. Тех­ники: литье, лами­ни­ро­ва­ние. Куль­тур­ный контекст/стиль: инк­ский. Дати­ровка: 1400 – 1532 гг. Место про­ис­хож­де­ния: депар­та­мент Куско (Перу, Южная Аме­рика). Музей Аме­рики, Мад­рид[xib]

О том, имели ли место чело­ве­че­ские жерт­во­при­но­ше­ния в инк­ские вре­мена, у иссле­до­ва­те­лей нет еди­ного мне­ния. Боль­шин­ство из них, осно­вы­ва­ясь на утвер­жде­ниях Педро Сьесы де Леона, Гар­си­ласо де ля Веги и дру­гих хро­ни­стов и исто­ри­ков, кате­го­ри­че­ски отри­цает их про­ве­де­ние во время офи­ци­аль­ных рели­ги­оз­ных церемоний.

Вот, что писал о жерт­во­при­но­ше­ниях инков Гар­си­ласо де ля Вега в главе VIII «Пред­меты, при­но­сив­ши­еся в жертву Солнцу»:

«Мно­гие и раз­но­об­раз­ные пред­меты при­но­си­лись инками в жертву Солнцу, как-то: круп­ные и мел­кие домаш­ние живот­ные. Глав­ным и наи­бо­лее цен­ным было жерт­во­при­но­ше­ние ягнят [лам], а затем лам (сагnего), затем бес­плод­ных ламиц (machorras). В жертву при­но­сили домаш­них кро­ли­ков и всех птиц, кото­рые шли только на еду и на сало, и все зер­но­вые и овощи, вплоть до травы кука, и самую изыс­кан­ную одежду, сжи­гая все это на месте вос­хва­ле­ния Солнца и пре­под­нося это в знак бла­го­дар­но­сти за то, что оно создало все это для под­дер­жа­ния людей. Они пре­под­но­сили также в каче­стве жерт­во­при­но­ше­ния мно­же­ство питья, кото­рое сами упо­треб­ляли, при­го­тов­лен­ного из воды и куку­рузы…
<…>
Таким обра­зом, в жерт­во­при­но­ше­ниях инки были почти или цели­ком подобны индей­цам пер­во­на­чаль­ного пери­ода вре­мени. Они отли­ча­лись лишь тем, что не при­но­сили в жертву ни мясо, ни кровь чело­века путем [его] умерщ­вле­ния; ско­рее они про­кляли это и запре­тили, напри­мер, пожи­рать его, а если неко­то­рые исто­рики так напи­сали, то слу­чи­лось это потому, что осве­до­ми­тели ввели их в заблуж­де­ние… <…>Не раз при­пи­сы­вали инкам мно­гие вещи, кото­рые они сами запре­тили тем, кого силой вклю­чили в свою импе­рию, ибо все это имело место в тот пер­во­на­чаль­ный период вре­мени до коро­лей инков.

Я явля­юсь сви­де­те­лем, кото­рый много раз слы­шал, как мой отец и его совре­мен­ники срав­ни­вали два госу­дар­ства — Мек­сику и Перу, раз­го­ва­ри­вая, в част­но­сти, о чело­ве­че­ских жерт­во­при­но­ше­ниях и поеда­нии чело­ве­че­ского мяса, и они так хва­лили инков из Перу за то, что у них не было и они не допус­кали этого, осы­пая про­кля­тьями индей­цев Мехико…»[xii].

Скульп­тур­ные навер­шия инк­ских туми также сви­де­тель­ствуют об отсут­ствии чело­ве­че­ских жертвоприношений.

Педро Сьеса де Леон тоже опро­вер­гает мне­ние о том, что инки устра­и­вали мас­со­вые жерт­во­при­но­ше­ния людей. Но он не отри­цает того, что они все же проводились:

«По вопросу о жерт­во­при­но­ше­ниях: людей и детей одни и дру­гие заяв­ляют, – и воз­можно, какой-нибудь писака из тех, кто поспешно берётся за это дело, именно так и напи­шет, – что они уби­вают, в дни их празд­неств, больше тысячи детей и боль­шое коли­че­ство индей­цев; это и дру­гие вещи – утвер­жде­ние, воз­ве­ден­ное [в каче­стве кле­веты] испан­цами на этих индей­цев, желая этими делами, о кото­рых мы рас­ска­зы­ваем, при­крыть наши круп­ные про­махи и оправ­дать жесто­кое обра­ще­ние, какое им от нас доста­лось. Я не скажу, что они не при­но­сили жертв и что они не уби­вали людей и детей в столь­ких жерт­во­при­но­ше­ниях, но это было не то, о чём гово­риться, и не в боль­ших коли­че­ствах. Живот­ных [как диких, так] и из их стад жерт­во­вали много, но чело­ве­че­ских созда­ний меньше того, чем я думал, но доста­точно, о чем я рас­скажу в своём месте»[xiii].

Так, в част­но­сти, Педро Сьеса де Леон сви­де­тель­ствует о том, что наряду с боль­шим коли­че­ством живот­ных, золота и пр. люди при­но­си­лись в жертву в хра­мах, но не во всех, а только в круп­ных и глав­ных, очень древ­них хра­мах, постро­ен­ных еще до инков, где был оракул:

«…Наше испан­ское мне­ние, утвер­жда­ю­щее, что во всех хра­мах при­но­сили в жертву людей – лож­ное, – пишет он, – и это дей­стви­тельно так, согласно тому, что мне уда­лось узнать, не при­бав­ляя и не убав­ляя от того, что я понял, и что я поэтому счи­таю совер­шенно досто­вер­ным»[xiv].

Вот, как опи­сы­вает Педро Сьеса де Леон жерт­во­при­но­ше­ния во вто­ром по зна­чи­мо­сти инк­ском храме, где в жертву при­но­си­лись бога­тые и знат­ные люди:

«…После храма Кури­канче была вто­рая вака Ингов – гора Гуа­на­ка­уре [Guanacaure], нахо­дя­ща­яся в пре­де­лах види­мо­сти города [Куско] и они её очень часто посе­щали и чтили за то, что, как гово­рят неко­то­рые, брат пер­вого Инги пре­вра­тился в том месте в камень, в те вре­мена, когда они вышли из Пака­ри­тамбо  [Pacaritambo], как было рас­ска­зано в начале. И издавна на этой горе был ора­кул, где воз­гла­шал [своё] про­кля­тый дья­вол; а вокруг погре­бено огром­ное коли­че­ство сокро­вищ, и в неко­то­рые дни они при­но­сили в жертву муж­чин и жен­щин, кото­рым, прежде чем это насту­пит, жрецы вну­шали, что они должны пойти слу­жить тому богу, кото­рого там почи­тали, туда, в рай; его же они вооб­ра­жали себе, неся при этом вся­кий вздор; и потому, а это несо­мненно, пред­сто­яв­шие жертвы-мужчины оде­ва­лись весьма изыс­кано и нарядно в свои одежды из тон­кой шер­сти и золо­тые лья­уты, и меда­льоны, и брас­леты, и свои охоты [ojotas] с золо­тыми ремеш­ками. И после про­слу­ши­ва­ния длин­ной речи, кото­рую им про­из­но­сили обманщики-жрецы, им давали выпить много своей чичи из боль­ших золо­тых чаш, и пес­нями они воз­ве­ли­чи­вали жертву, заяв­ляя о таких [жерт­вах], что дабы послу­жить своим богам, они жерт­во­вали свои жизни таким вот обра­зом, счи­тая радо­стью при­нять на месте смерть. И когда были про­петы их песни, свя­щен­но­слу­жи­тели их душили, и, поло­жив на плечи их золо­тые ноши [quipes] и вло­жив чашу из того же [металла] в руку, их погре­бали вокруг ора­кула в моги­лах. И тако­вых счи­тали свя­тыми, [как бы] кано­ни­зи­ро­ван­ными у них, без вся­кого сомне­ния веря, что они нахо­ди­лись на небе, при­слу­жи­вая сво­ему Гуа­на­ка­уре. При­но­си­мые в жертву жен­щины также шли рос­кошно оде­тые в свои изыс­кан­ные наряды из меди и перьев, и свои золо­тые брошки, и [при этом их сопро­вож­дали] их ложки и миски, и золо­тые блюда, мешочки коки ависка [de avisca]: и наря­жен­ных так, хоро­шенько напо­ен­ных, их душили и хоро­нили, веря – и они сами и те, кто их уби­вал, — что они отправ­ля­лись слу­жить сво­ему дья­волу или Гуа­на­ка­ури. И они устра­и­вали песни с тан­цами, когда совер­ша­лись подоб­ные этим жерт­во­при­но­ше­ния»[xv].

Из «Хро­ники Перу» Педро Сьесы де Леона сле­дует, что жрецы в инк­ские вре­мена жертв не обез­глав­ли­вали с помо­щью туми, а душили. Это под­твер­ждают и дру­гие авторы. К тому же, судя по тек­стам Гар­си­ласо де ла Веги, Сапа Инка не был жре­цом и пра­ви­те­лем в одном лице, как это было при­нято в доинк­ские вре­мена. Свет­ская и рели­ги­оз­ная вла­сти раз­де­ли­лись. Хотя Инка и руко­во­дил цере­мо­ни­ями, имев­шими госу­дар­ствен­ный ста­тус, но делал он это не как вер­хов­ный жрец. Эту функ­цию выпол­нял, по сло­вам Гар­си­ласо де ла Веги, дру­гой «чисто­кров­ный инка» – его дядя или брат. Опи­сы­вая откры­ва­ю­щую цере­мо­нию Инти-Райми, кото­рую про­во­дил Сапа Инка, Гар­си­ласо де ла Вега гово­рит, что «эту цере­мо­нию он совер­шал (как пер­во­рож­ден­ный) от имени Солнца, сво­его отца»[xvi].

Золо­тые цере­мо­ни­аль­ные ножи инк­ского пери­ода, видимо, не сохра­ни­лись. Вполне веро­ятно, что они были пере­плав­лены кон­ки­ста­до­рами в слитки. Но, дума­ется, их не было вовсе, что можно объ­яс­нить как отри­ца­тель­ным отно­ше­нием к чело­ве­че­ским жерт­во­при­но­ше­ниям, так и сме­ной пан­теона, в кото­ром глав­ным стал Инти. Чавин­ские люди-драконы-кондоры-ягуары, сикан­ский бог-птица ушли в про­шлое, оста­вив после себя лишь блед­ную тень в забав­ных ком­по­зи­циях навер­ший инк­ских туми. Они уже не слу­жат сим­во­лами боже­ствен­ной вла­сти. Импе­ра­торы выби­рают вме­сто туми скипетр.

Фото 11[xvii]. Пер­вый Инка Манко Капак

Сим­во­лом импер­ской вла­сти у инков, по све­де­ниям У. Сал­ли­вана, был ски­петр, посох, кото­рый назы­вался тупай­а­ури. Тупа озна­чает «цар­ский» на кечу­ан­ском, а йаури – это аймар­ское слово, обо­зна­ча­ю­щее медь. На рисун­ках в своей руко­писи «Пер­вая новая хро­ника и доб­рое прав­ле­ние» индей­ский исто­рик Фелипе Гуа­ман Пома де Айяла изоб­ра­зил пра­ви­те­лей инков с этим посо­хом. На фото 11 пока­зан «порт­рет» Манко Капака, «дер­жа­щего тупай­а­ури, дере­вян­ный шест с мед­ным ножом, при­креп­лен­ным к верх­нему концу»[xviii].

Фото 12. Урко, девя­тый Инка. Холст, масло. Раз­меры: 59,5×54,8 см. Перу. Коло­ни­аль­ный период. Сере­дина XVIII в. Автор неиз­ве­стен. Бруклин­ский музей искусств[xix]

На рисунке Гуа­мана Помы (фото 11) лез­вие мед­ного ножа, при­креп­лен­ного к верх­нему концу шеста, имеет форму туми доинк­ских вре­мен, т.е. форму полу­ме­сяца. И как знать, может, изна­чально к посоху дей­стви­тельно кре­пился туми. С Най­лам­пом пра­ви­те­лей инков свя­зы­вает и похо­жий голов­ной убор (фото 12), в кото­ром их любят изоб­ра­жать худож­ники начи­ная от Гуа­мана Помы до наших дней.

Фото 13[xx]. Вице-король Перу Хур­тадо де Мен­доса (Hurtado de Mendoza) и Инка Саири Тупак (Inka Sayri Tupac, 1535 – 1561). Рису­нок из руко­писи Гуа­мана Помы

Еще одним атри­бу­том Инки на рисун­ках и кар­ти­нах явля­ется палица (фото 13 и 14).

Фото 14. Бое­вая палица (утрен­няя звезда) с руч­кой. Раз­меры: 83×14×3 см. Мате­риал: бронза. Инк­ская куль­тура. Этно­ло­ги­че­ский музей Бер­лина[xxi]

Судя по всему, не явля­ясь более сим­во­лом боже­ствен­ной вла­сти, инк­ский туми исполь­зу­ется по пря­мому назна­че­нию и слу­жит для жерт­во­при­но­ше­ний лам. И поэтому отда­ется при­о­ри­тет его рабо­чим функ­циям, а не изыс­кам в укра­ше­нии. Он дела­ется в основ­ном из меди и бронзы и имеет вид рабо­чего инстру­мента. Зна­че­ние туми падает, а вме­сте с этим утра­чи­ва­ется и искус­ство его орна­мен­ти­ро­ва­ния, суще­ственно сни­жа­ется идео­ло­ги­че­ское напол­не­ние ком­по­зи­ций его наверший.

---