1.2.7. Погребение правителей и знати

КУЛЬТ ГРИБОВ
1. Жерт­во­при­но­ше­ния в Месо­аме­рике
1.2. Жерт­во­при­но­ше­ния ацте­ков, продолжение

1.2.7. Погре­бе­ние пра­ви­те­лей и знати

Содер­жа­ние
Пред­став­ле­ния ацте­ков о смерти и «загроб­ных» мирах
Погре­баль­ные риту­алы
Поми­наль­ные риту­алы
Место захо­ро­не­ния погре­баль­ного кон­тей­нера
Цар­ский погре­баль­ный обряд в изло­же­нии Фер­нандо де Альвы Ишт­лиль­шо­читля
Жерт­во­при­но­ше­ния на похоронах

Пред­став­ле­ния ацте­ков о смерти и «загроб­ных» мирах

Согласно иссле­до­ва­ниям мек­си­кан­ского исто­рика Альфредо-Федерико Лопеса Остина (Alfredo Federico López Austin, родился в 1936 г.), народы науа XVI в. пони­мали смерть как рас­пад эле­мен­тов, состав­ля­ю­щих чело­века во время его зем­ного суще­ство­ва­ния: тела, крови и ани­ми­че­ских, т.е. духов­ных сил (тоналли, тей­о­лии и иий­отли).

После смерти людей тей­о­лия, или душа сердца пред­на­зна­ча­лась для так назы­ва­е­мых миров воз­на­граж­де­ния и нака­за­ния. При­чина смерти опре­де­ляла, с одной сто­роны, конеч­ную судьбу тей­о­лии, а с дру­гой – риту­аль­ное обра­ще­ние с телом покой­ного. Самой рас­про­стра­нен­ной погре­баль­ной прак­ти­кой Мек­сики был обы­чай сжи­га­ния тел. Архео­ло­ги­че­ские откры­тия сви­де­тель­ствуют о том, что, за исклю­че­нием несколь­ких слу­чаев, кре­ма­ция была огра­ни­чена пост­клас­си­че­ской Месо­аме­ри­кой. Непо­сред­ственно хоро­нили только тех, кому суж­дено было оби­тать в Тла­ло­кане и Чичи­аль­ку­а­уко[1].

Фото 1[2]. Тла­лок. Лист 44r. Кодекс Малья­бекки (Codex Magliabechiano). Иден­ти­фи­ка­ци­он­ный № Magl. XIII. 3. Тип доку­мента: ману­скрипт. Время созда­ния: XVI в. Фак­си­миль­ное изда­ние, пред­при­ня­тое Жозефом-Флоримоном гер­цо­гом де Луба (Joseph Florimond, duc de Loubat, 1837 – 1921) в 1904 г. в Париже. Место хра­не­ния ори­ги­нала: Наци­о­наль­ная цен­траль­ная биб­лио­тека, Фло­рен­ция, Италия

Тла­ло­ка­ном (Tlalocan – место Тла­лока) назы­ва­ется страна веч­ной весны, кото­рой пра­вит Бог дождя и пло­до­ро­дия Тла­лок (фото 1). В его цар­ство попа­дают души тех, кто совер­шил само­убий­ство, был убит мол­нией, уто­нул или умер от про­казы, рев­ма­тизма или водянки – болез­ней, свя­зан­ных с Тла­ло­ком[3]. В мифи­че­ское место на небе под назва­нием Чичи­аль­ку­а­уко (Chichihualcuauhco) попа­дают дети, умер­шие в утробе матери[4], а по Педро де лос Риосу, – «мла­денцы, уми­рав­шие несмыш­ле­ны­шами»[5]. Здесь они ждут сво­его нового рож­де­ния, пита­ясь моло­ком дерева-кормилицы (фото 2).

Фото 2[6]. Чичи­аль­ку­а­уко. Лист 3v, фраг­мент. Кодекс Риоса (Codex Rios). Иден­ти­фи­ка­ци­он­ный №: Codex Vaticanus 3738. Объем: 101 лист. Раз­меры листа: 46,5×29,5 см. Мате­риал: евро­пей­ская бумага. Автор: монах-доминиканец Педро де лос Риос (Pedro de los Ríos, 15?? – 1563/1565). Язык: ита­льян­ский. Время и место изго­тов­ле­ния: 1570 – 1571 гг., Ита­лия. Апо­сто­ли­че­ская биб­лио­тека Ватикана

Вои­нов, кото­рые погибли в бою, и людей, умер­ших от общих болез­ней – в резуль­тате тлаль­ми­кицтли (tlalmiquiztli – зем­ная смерть), сжи­гали. В отли­чие от тлаль­ми­кицтли смерть в бою счи­та­лась слав­ной. Тей­о­лия воина, поки­нув тело, пред­по­ло­жи­тельно путе­ше­ство­вала восемь­де­сят дней, чтобы добраться до Тона­тиу Илю­и­кака (Tonatiuh Ilhuicac – Небо Тона­тиу), где она слу­жила Солнцу в тече­ние четы­рех лет^[7].

Фото 3[8]. Микт­лан­те­кутли, Бог мерт­вых (по Э.-Г. Зей­леру). Стра­ница 15, фраг­мент. Кодекс Бор­джиа (Codex Borgia). Тип объ­екта: пик­то­гра­фи­че­ский доку­мент. Мате­риал: кожа оленя. Объем: 39 листов (76 стра­ниц). Раз­меры листа: 27×27 см. Длина кодекса 11 м. Язык: нау­атль. Время созда­ния: неиз­вестно, пред­по­ло­жи­тельно до кон­ки­сты. Место созда­ния: штат Пуэбла, Мек­сика. Апо­сто­ли­че­ская биб­лио­тека Ватикана

Тей­о­лия людей, умер­ших от есте­ствен­ной смерти – ста­ро­сти или болезни, неза­ви­симо от их соци­аль­ного про­ис­хож­де­ния, воз­раста или пола, попа­дала в Под­зем­ный мир – Микт­лан (Mictlán – Место мерт­вых), кото­рым пра­вил Микт­лан­те­кутли (фото 3). Душа сердца спус­ка­лась через восемь уров­ней Микт­лана в тече­ние четы­рех дол­гих лет, пока не дости­гала послед­него, девя­того уровня под назва­нием Чик­на­у­микт­лан (Chicnauhmictlan)^[9].

Фото 4[10]. Уровни и опас­но­сти Под­зем­ного мира. Лист 2r, фраг­мент. Кодекс Риоса

Каж­дый этап путе­ше­ствия по Микт­лану сопро­вож­дался труд­но­стями. На пер­вом уровне душа должна была пере­сечь широ­кую и быст­рую реку. Для этой цели нужен был рыжий (крас­но­ва­тый) или жел­тый пес. Собаки такого окраса содер­жа­лись дома и умерщ­вля­лись на похо­ро­нах. На вто­ром уровне душе пред­сто­яло пройти между двумя стал­ки­ва­ю­щи­мися горами. На тре­тьем уровне душа должна была вска­раб­каться на гору из обси­ди­ана, а на чет­вер­том – пройти через места, где дули ледя­ные ветра, режу­щие как обси­ди­а­но­вые ножи. На пятом уровне реяли флаги, на шестом – в душу направ­ля­лись стрелы. На седь­мом уровне жили чудо­вища, питав­ши­еся чело­ве­че­скими серд­цами. На вось­мом – душе пред­сто­яло про­браться узкими тро­пами между скал, чтобы нако­нец попасть после четы­рех лет муче­ний на девя­тый уро­вень. Здесь ее ждал конец, и она уни­что­жа­лась навсе­гда[11].

От того, какой смер­тью умер чело­век и куда должна была напра­виться его душа после смерти, зави­сели место и время его кре­ма­ции. Такой вывод про­ис­те­кает из тек­ста главы XIX книги IV «Все­об­щей исто­рии вещей Новой Испа­нии» испан­ского исто­рика, фран­цис­кан­ского монаха Бер­нар­дино де Саа­гуна (Bernardino de Sahagún, 1499 – 1590). В ней он рас­ска­зы­вает, в част­но­сти, о цере­мо­ниях, кото­рые про­во­дили род­ствен­ники и домаш­ние тор­говца, узнав, что вдали от дома он умер.

«Могло слу­читься так, – пишет Саа­гун, – что тот тор­го­вец был убит сво­ими вра­гами, узнав об этом, домаш­ние делали его ста­тую из смо­ля­ных факе­лов (teas), свя­зы­вая один с дру­гими, и оде­вали ее в одежду умер­шего, в кото­рую они должны были одеть ее, если бы он умер в своем доме, поскольку были раз­ные виды бумаг, в кото­рые они имели обык­но­ве­ние оде­вать мерт­вых, и они давали ему дру­гие бумаги, и они отно­сили ста­тую, состав­лен­ную таким обра­зом, в каль­пулько, кото­рый был цер­ко­вью этого рай­она, и там она нахо­ди­лась один день. Перед ста­туей они опла­ки­вали умер­шего, и в пол­ночь они отно­сили ста­тую во внут­рен­ний дво­рик cu (храма – Ф.Ó.), и там они сжи­гали ее в месте внут­рен­него дво­рика, кото­рое они назвали Quauhxicalco, или Tzompantitlan. И если такой тор­го­вец уми­рал от болезни, они делали ему ста­тую, как уже было ска­зано, но его ста­тую сжи­гали во внут­рен­нем дво­рике его дома, на закате»[12].

Мек­си­кан­ский архео­лог и физи­че­ский антро­по­лог Симена Чавес Баль­де­рас (Ximena Chávez Balderas) отме­чает боль­шое сход­ство между похо­ро­нами куп­цов, отправ­ляв­шихся тор­го­вать с жите­лями поко­рен­ных земель, часто настро­ен­ных враж­дебно по отно­ше­нию к заво­е­ва­те­лям, и похо­ро­нами вои­нов, кото­рые шли сра­жаться в даль­ние страны.

По сло­вам Симены Чавес, из при­ве­ден­ного тек­ста Бер­нар­дино де Саа­гуна можно извлечь два важ­ных факта: «Во-первых, есть боль­шое сход­ство с риту­а­лами, кото­рые совер­ша­лись для вои­нов, умер­ших от рук вра­гов, уже потому, что также дела­лась ста­туя и сжи­га­лась в храме в опре­де­лен­ное время. Скон­чав­шийся удо­ста­и­вался чести быть кре­ми­ро­ван­ным в храме, потому что, видимо, эта смерть счи­та­лась, в опре­де­лен­ном смысле, слав­ной. Тор­говцы могли дей­ство­вать как шпи­оны, и, кроме того, их смерть могла рас­це­ни­ваться как пред­лог для начала войны. Обыч­ная смерть, вызван­ная болез­нью, заслу­жи­вала только кре­ма­ции тела в доме. Что каса­ется гра­фика, есть веро­ят­ность того, что он имел связь с сол­неч­ным цик­лом. На основе этой схемы мы можем пред­по­ло­жить, что тех, кто уми­рал от болезни, кре­ми­ро­вали на закате, и этот про­цесс закан­чи­вался ночью, что свя­зано с Микт­ла­ном. Напро­тив, тех, кто уми­рал вдали, кре­ми­ро­вали в пол­ночь, и сжи­га­ние должно было закан­чи­ваться на рас­свете, когда воины помо­гают солнцу под­няться на свой путь»^[13].

Между тем неко­то­рые пись­мен­ные источ­ники, согласно Альфредо-Федерико Лопесу Остину, наме­кают на то, что тла­то­ани обла­дали тей­о­лией, кото­рая могла раз­де­ляться. Веро­ятно, часть этой ани­ми­че­ской силы отправ­ля­лась в Микт­лан, а часть – в мир Солнца^[14].

Счи­та­лось, что кре­ма­ция тела и бога­тые при­но­ше­ния играют реша­ю­щую роль в путе­ше­ствии души. Огонь слу­жит эффек­тив­ным сред­ством обще­ния между чело­ве­че­ским миром и путе­ше­ству­ю­щей тей­о­лией. Через пере­дачу посред­ством огня душа чело­века полу­чает от его род­ствен­ни­ков при­но­ше­ния для Микт­лан­те­кутли, вла­дыки Микт­лана, а также все, необ­хо­ди­мое для ее выжи­ва­ния в Микт­лане: вещи, души слуг и собаки, кото­рые делают путе­ше­ствие менее опас­ным. Воз­можно даже, что сжи­га­ние тела в пред­став­ле­ниях древ­них мек­си­кан­цев, спо­соб­ство­вало осво­бож­де­нию души. Сле­дуя этой логике, Лопес Остин пред­по­ла­гает, что кре­ма­ция тех, кто отправ­лялся в Тла­ло­кан, не тре­бо­ва­лась, потому что после захо­ро­не­ния они вхо­дили напря­мую в область божеств рас­ти­тель­но­сти и дождя[15].

 Погре­баль­ные ритуалы

Фото 1[16]. 1486 г.: смерть Тисока и при­ход к вла­сти Ауиц­отля. Лист 39r, фраг­мент. Кодекс Теллериано-Ременсис (Codex Telleriano-Remensis). Иден­ти­фи­ка­ци­он­ный №: Mexicain 385. Тип объ­екта: ману­скрипт. Объем: 50 листов. Мате­риал: евро­пей­ская бумага. Раз­меры листа: 21×30 см. Время и место созда­ния: между 1549 и 1555 гг., Мехико. Наци­о­наль­ная биб­лио­тека Фран­ции, Париж

Одной из глав­ных целей погре­баль­ных риту­а­лов было при­го­тов­ле­ние покой­ного к жизни после смерти. Для дости­же­ния этой цели была необ­хо­дима слож­ная риту­аль­ная после­до­ва­тель­ность. Однако в дошед­ших до нас пик­то­гра­фи­че­ских доку­мен­тах, кото­рые были созданы до и после кон­ки­сты, она не отра­жена. В анна­лах Кодекса Теллериано-Ременсис можно видеть только идео­грамму смерти пра­ви­теля, кото­рая изоб­ра­жена как зепе­ле­ну­тое тело на троне с гли­фом имени умер­шего (фото 1). Поэтому основ­ным источ­ни­ком све­де­ний о погре­баль­ных риту­а­лах слу­жат ком­мен­та­рии испан­ских мона­хов к мини­а­тю­рам пост­кон­кист­ских кодек­сов, а также работы исто­ри­ков коло­ни­аль­ного вре­мени. На мини­а­тю­рах, сде­лан­ных в индей­ском стиле, кото­рые содер­жатся, напри­мер, в кодек­сах Дюрана и Товара, изоб­ра­же­ние погре­баль­ной цере­мо­нии по боль­шому счету пред­став­ляет собой идео­грамму смерти пра­ви­теля, как и в анна­лах Кодекса Теллериано-Ременсис (см.: «Место захо­ро­не­ния погре­баль­ного кон­тей­нера», фото 2 и 3). Фло­рен­тий­ский кодекс Бер­нар­дино де Саа­гуна про­ил­лю­стри­ро­ван весьма посред­ствен­ными евро­пей­скими худож­ни­ками, кото­рые тоже, видимо, были мона­хами. Воз­можно, неко­то­рые из них нико­гда и не учи­лись этому реме­слу. Кроме того, они имели весьма смут­ные пред­став­ле­ния о Мек­сике, ее при­роде, жите­лях, их одежде, при­чес­ках, обы­чаях и т.д. В резуль­тате визу­аль­ная инфор­ма­ция, име­ю­ща­яся в иллю­стра­циях к Фло­рен­тий­скому кодексу, часто бывает сильно иска­жена. Об этом можно судить, в част­но­сти, по иллю­стра­циям к убий­ству и кре­ма­ции Мон­те­сумы II (см.: «Место захо­ро­не­ния погре­баль­ного кон­тей­нера», фото 6 и 7).

Одним из наи­бо­лее цен­ных источ­ни­ков по теме явля­ется Кодекс Малья­бекки, в кото­ром содер­жатся све­де­ния о погре­баль­ных риту­а­лах в связи со смер­тью знат­ного лица или пра­ви­теля сред­него ранга. Они пред­став­лены в виде ком­мен­та­риев к двум мини­а­тю­рам индей­ского худож­ника. При этом рисунки индей­ского мастера гово­рят о риту­а­лах больше и точ­нее, нежели испан­ский монах, напи­сав­ший текст ком­мен­та­риев, и вот, почему. Рисунки были сде­ланы спе­ци­ально для ком­мен­ти­ро­ван­ной вер­сии доку­мента, кото­рый дол­жен был дать испан­цам пред­став­ле­ние о риту­а­лах индей­цев. С этой целью худож­ник, осво­ив­ший неко­то­рые при­емы евро­пей­ской школы, пока­зал на них реа­лии сво­его мира в при­выч­ном для евро­пей­цев вари­анте собы­тий­ной мини­а­тюры. Вме­сте с тем он исполь­зо­вал гово­ря­щую сим­во­лику, харак­тер­ную для пик­то­гра­фи­че­ских доку­мен­тов. В резуль­тате рели­ги­оз­ный смысл и цель риту­а­лов, усколь­за­ю­щие от испан­ских мона­хов или вос­при­ни­ма­ю­щи­еся и трак­ту­ю­щи­еся ими неверно, стали доступны пони­ма­нию евро­пей­ского иссле­до­ва­теля нового времени.

Фото 1a[17]. Похо­роны знат­ного лица или пра­ви­теля (часть 1). Лист 66r. Кодекс Мальябекки

В Кодексе Малья­бекки изоб­ра­же­ние похо­рон пра­ви­теля (не импе­ра­тора) или знат­ного лица можно видеть на двух допол­ня­ю­щих друг друга мини­а­тю­рах, кото­рые поме­щены на листах 66r и 67r. Мини­а­тюра листа 66r (фото 1a) пока­зы­вает погре­баль­ное фардо пра­ви­теля, кото­рое, по всей веро­ят­но­сти, уста­нов­лено на плат­форме (куа­у­ши­калько?), на кото­рой оно будет сожжено. Рядом нари­со­вана фигура раба, при­не­сен­ного в жертву для извле­че­ния сердца, кото­рое вме­сте с пото­ками крови летит к фардо, уже про­пи­тан­ное кро­вью. Видимо, это озна­чает, что тей­о­лия, хра­нив­ша­яся в сердце раба, и тоналли, содер­жав­ша­яся в его крови, через огонь при­со­еди­ня­ются к энер­ге­ти­че­ским суб­стан­циям покой­ного и будут уси­ли­вать их потен­циал в его путе­ше­ствии по Микт­лану. Мини­а­тюра сопро­вож­да­ется сле­ду­ю­щим комментарием:

«Это изоб­ра­же­ние – когда уми­рал некий вла­дыка или знат­ный, кото­рого тут же пеле­нали, уса­жен­ного на кор­точки, как сидят индейцы, и его обкла­ды­вали мно­же­ством дров его род­ствен­ники и пре­вра­щали его в пепел, как в древ­но­сти имели обы­чай делать рим­ляне во вре­мена сво­его язы­че­ства. Перед ним при­но­сили в жертву одного или двух рабов для того, чтобы похо­ро­нить вме­сте с ним, после того, как они были сожжены, и также в неко­то­рых местах, где было при­нято делать это, хоро­нили себя вме­сте с ним его жены, говоря, что тем они должны слу­жить |в иной жизни|, и хоро­нили также его сокро­вища, если тот имел»[18].

Фото 2[19]. Похо­роны знат­ного лица или пра­ви­теля (часть 2). Лист 67r. Кодекс Мальябекки

Мини­а­тюра листа 67r (фото 2), по сло­вам ком­мен­та­тора кодекса, – «это изоб­ра­же­ние того же самого», т.е. погре­баль­ного обряда, пола­гав­ше­гося знат­ному лицу или пра­ви­телю сред­ней руки. На ней рас­ска­зы­ва­ется сразу о несколь­ких момен­тах погре­баль­ного обряда: 1) о том, как под­го­тав­ли­вали для сожже­ния фардо пра­ви­теля, 2) о том, как про­хо­дили поминки, на кото­рых поедали в том числе руку при­не­сен­ного в жертву раба, и 3) о том, как хоро­нили сожжен­ные останки пра­ви­теля и моли­лись о том, чтобы путь его души по Под­зем­ному миру был лег­ким. Замечу, что о риту­аль­ном поеда­нии на похо­ро­нах и помин­ках конеч­но­стей жертвы более нигде не сооб­ща­ется (насколько мне известно).

«Его опла­ки­вали его дети и род­ствен­ники, – пишет ком­мен­та­тор, – и давали ему на дорогу кака­ватль [cacavatl]. Изоб­ра­же­ние, кото­рое это обо­зна­чает – из двух послед­нее. Это пер­вое изоб­ра­же­ние – места, где хоро­нили тех, кто там уми­рал». И на самом деле дан­ная мини­а­тюра Кодекса Малья­бекки явля­ется, пожа­луй, един­ствен­ным изоб­ра­же­нием «мест, где хоро­нили тех, кто там уми­рал». Индей­ский худож­ник, как мне пред­став­ля­ется, нари­со­вал в раз­резе очень боль­шой узор­ный кон­тей­нер (котел) с пеп­лом и не сго­рев­шим в огне чере­пом покой­ного. (Однако более веро­ятно, что череп в дан­ном слу­чае – это идео­грамма смерти.) И этот кон­тей­нер он изоб­ра­зил зары­тым в землю.

Фото 3[20]. Лист 56v, фраг­мент. Кодекс Риоса

Схо­жий по форме и вели­чине кон­тей­нер с узо­рами мы видим на мини­а­тюре листа 56v из Кодекса Риоса (фото 3). Здесь кон­тей­нер исполь­зу­ется для кре­ма­ции. Он пред­став­ляет собой «огром­ную жаровню, сде­лан­ную у них во внут­рен­нем дво­рике храма из камня и изве­сти, в кото­рой сжи­гали тело». Сов­па­де­ния по форме, раз­меру и сфере исполь­зо­ва­ния обеих емко­стей наво­дят на мысль о том, что останки могли сжи­гать и хоро­нить в одном и том же кон­тей­нере. Вот, что пишет Педро де лос Риос в ком­мен­та­рии к мини­а­тюре, в кото­ром он рас­ска­зы­вает о погре­баль­ных обы­чаях мешиков:

«Этим спо­со­бом они сжи­гали тела умер­ших, кроме боль­ных про­ка­зой, или фран­цуз­ской болез­нью (сифи­ли­ти­ков – прим. пере­водч.), или дру­гих неиз­ле­чи­мых и зараз­ных, и детей до 17 лет, так как этих не сжи­гали, а хоро­нили; но всех дру­гих клали в огром­ную жаровню, сде­лан­ную у них во внут­рен­нем дво­рике храма из камня и изве­сти, и в ней они их сжи­гали. В этом мешик­ском народе такое было обыч­ным делом; те, кто испол­нял эту службу по сжи­га­нию |умер­ших|, были |рядо­выми| жре­цами или стар­шими, им в тот день давали щедро поесть род­ствен­ники умер­шего, с кото­рыми гово­рили стар­шие жрецы, зани­мав­ши­еся этой служ­бой, коаку­или [coacuiles]. У них это счи­та­лось настолько свя­щен­ной цере­мо­нией, что для того, чтобы ее про­ве­сти, эти стар­шие жрецы сна­чала их испо­ве­до­вали, прежде чем тех сжи­гали, как испо­ве­ду­емся сей­час мы свя­щен­ни­кам, чтобы отслу­жить обедню. Ста­рики гово­рят, что этот обы­чай мешики пере­няли у отоми, народа, при­жи­вав­шего в этом краю, когда они при­шли засе­лить его, как в своё время будет пока­зано»[21].

Фото 4[22]. Рекон­струк­ция погре­баль­ного костра с фардо, поме­щен­ная у под­но­жия пира­миды Вели­кого храма на сто­роне Уици­ло­по­чтли (этапа II стро­и­тель­ства, 1375 – 1427 гг.). На даль­нем плане виден жерт­вен­ный камень (теч­катль), рас­по­ло­жен­ный перед свя­ти­ли­щем Уицилопочтли

Погре­баль­ной цере­мо­нии, кото­рая пола­га­лась лицам из выс­шей знати, и в том числе пра­ви­те­лям самого высо­кого ранга, посвя­щена целая глава в труде «Мемо­ри­алы» («Memoriales»). Он при­над­ле­жит перу фран­цис­кан­ского монаха Тори­био де Бена­венте (Toribio de Benavente, конец XV в. – 1568 г.), извест­ного под име­нем Мото­ли­ния (Motolinia – бед­няк), кото­рое ему дали индейцы. Он был в числе пер­вых 12 свя­щен­ни­ков, при­быв­ших в 1523 г. в Новую Испа­нию. Мото­ли­ния писал, что через четыре дня после смерти в уста умер­шего клали дра­го­цен­ный камень – кусок неф­рита или дру­гого зеле­ного камня, сим­вол сердца. Кроме того, состри­гали волосы с макушки головы. (Волосы с род­нич­ко­вой зоны головы, напомню, содер­жали еще одну важ­ней­шую энер­ге­ти­че­скую суб­стан­цию, или душу ацтека – тоналли.) Эти волосы поме­щали в ларец вме­сте с локо­ном волос, сре­зан­ным во время его рож­де­ния. После этого лицо покой­ного покры­вали мас­кой, а тело обер­ты­вали бога­тыми тка­нями и укра­шали атри­бу­тами бога, в храме кото­рого ему пред­сто­яло быть похо­ро­нен­ным. Покой­ного снаб­жали рос­кош­ными блю­дами, какао, пульке, таба­ком, цве­тами и пред­ме­тами из бумаги, чтобы сде­лать его пре­бы­ва­ние в дру­гом мире более при­ят­ным. В тот же день фардо достав­ляли к под­но­жию глав­ного храма, где его сжи­гали вме­сте с копа­лом и факе­лами[23].

После того как огонь погло­щал смерт­ные останки покой­ного, жрецы поме­щали его прах и полу­со­жжен­ные кости вме­сте с состри­жен­ными ранее воло­сами, а также дра­го­цен­ным камнем-сердцем в погре­баль­ный кон­тей­нер – сосуд или камен­ный ящик. Непо­сред­ственно над погре­баль­ным кон­тей­не­ром жрецы уста­нав­ли­вали скульп­туру пра­ви­теля, при­нося ему бога­тые дары в тече­ние четы­рех дней. После этого они хоро­нили контейнер.

Фото 5. Тепет­ла­калли (tepetlacalli), или ящик из камня. Инвен­тар­ный № 10–0223670. Раз­меры: 24,5×24,9×25 см. Мате­ри­алы: базальт, крас­ная и синяя краски. Про­ис­хо­дит из Тес­коко, штат Мехико. Время созда­ния: 1250 – 1521 гг. Наци­о­наль­ный музей антро­по­ло­гии, Мехико, Мек­сика[24]

На фото 5 пред­став­лен один из камен­ных ящи­ков с крыш­кой, кото­рый назы­ва­ется тепет­ла­калли. Согласно исто­ри­че­ским источ­ни­кам, в этот тип ящика поме­щали останки детей, при­не­сен­ных в жертву Тла­локу, пепел кре­ми­ро­ван­ных вои­нов и пра­ви­те­лей или инстру­менты для риту­аль­ного кро­во­пус­ка­ния. На дне ящика выре­зан глиф дня 5 Змея, а на внеш­ней сто­роне крышки – год 11 Кре­мень (веро­ятно, 1516 г.). На внут­рен­ней сто­роне крышки нахо­дятся изоб­ра­же­ния оре­хер, лабре, знака речи и ост­ро­вер­хой диа­демы шиуу­и­цолли (xiuhuitzolli) вме­сте с воло­сами[25]. Ее носили только очень знат­ные мешики и в том числе Мон­те­сума II. Изоб­ра­же­ние шиуу­и­цолли в пик­то­гра­фи­че­ских доку­мен­тах исполь­зу­ется как глиф имени Мон­те­сумы II (фото[26] слева). Поэтому дан­ный тепет­ла­калли при­нято назы­вать ящи­ком Мон­те­сумы II. Однако на нем выре­зан глиф 1516 г., и най­ден он в Тес­коко. Сле­до­ва­тельно, ящик вряд ли имеет отно­ше­ние к послед­нему доис­пан­скому императору.

Фото 6[27] и 7[28]. Погре­баль­ная урна, изоб­ра­жа­ю­щая Микт­лан­те­кутли. Высота: 16 см. Мате­риал: але­бастр. Время созда­ния: около 1500 г. Музей Вели­кого храма, Мехико[29]

Але­баст­ро­вая урна с остат­ками сго­рев­ших костей, пока­зан­ная на фото 6 и 7, дати­ру­ется при­бли­зи­тельно 1500 г.

 Поми­наль­ные ритуалы

В тече­ние четы­рех лет после смерти чело­века про­во­ди­лись поми­наль­ные цере­мо­нии, сопро­вож­дав­ши­еся при­но­ше­ни­ями, а также жерт­во­при­но­ше­ни­ями рабов, если поми­на­лась знат­ная персона.

О том, как «индейцы устра­и­вали поминки по своим усоп­шим на празд­нике, кото­рый назы­вают Тититль [tititl]», ком­мен­та­тор Кодекса Малья­бекки сооб­щает два­жды. Он опи­сы­вает их в раз­деле, посвя­щен­ном празд­ни­кам граж­дан­ского кален­даря (лист 44v), а также в раз­деле, посвя­щен­ном риту­а­лам, свя­зан­ным с боже­ствами Под­зем­ного мира, – в форме ком­мен­та­рия к мини­а­тюре на листе 72r, кото­рая исполь­зу­ется как иллю­стра­ция к обоим тек­стам. В пер­вом слу­чае ком­мен­та­тор каса­ется поми­нок по «вла­дыке и доб­лест­ному мужу», т.е. по очень знат­ной персоне:

«На этом празд­нике справ­ляли празд­ник усоп­ших, и поминки по ним состо­яли в том, что брали пучок окотля, кото­рый в Испа­нии назы­ва­ется сос­ной [tea], и наде­вали на него плащ или рубаху, если покой­ник был жен­щи­ной, |то| наде­вали на него их юбки, и поме­щали перед ним миски или горшки и дру­гую домаш­нюю утварь, а если был вла­ды­кой и доб­лест­ным мужем, наде­вали бога­тый плащ, и набед­рен­ную повязку [mastel], и губ­ную вставку, и пучок сосны; а губ­ная вставка была тру­боч­кой из янтаря [caña de anbar] или из гор­ного хру­сталя, кото­рый они назы­вают теса­катль [tecacatl], ее они имели обы­чай встав­лять, когда пили или тан­це­вали в хоро­воде, вися­щим в отвер­стии, сде­лан­ном над под­бо­род­ком в губе, и поме­щали на нее свои укра­ше­ния из перьев, повя­зы­вав­ши­еся на заты­лок, кото­рые они назы­вают тлаль­пи­лони [tlalpiloni], и мно­же­ство бла­го­во­ний, и поме­щали его на циновку поверх сво­его ики­паля [iquipal] (речь идет об икпалли – низ­ком сиде­нии со спин­кой, на кото­ром сидели только тла­то­ани и нобли – Ф.Ó.), и клали там много еды, и при­гла­шали туда знат­ных, и под­но­сили огонь к сосне, чтобы сжечь все, сколько бы они его там ни поме­стили, и эти поминки, кото­рые им устра­и­вали еже­годно их дети и род­ствен­ники, назы­вали кише­би­ло­тиа [quixebilotia], что озна­чает, что поме­щали его изоб­ра­же­ние в память».

Фото 8[30]. Поминки по усоп­шему на празд­нике Тититль. Лист 72r. Кодекс Мальябекки

В ком­мен­та­риях к мини­а­тюре на листе 72r (фото 8), речь идет, видимо, о помин­ках по не столь важ­ной пер­соне, как в пер­вом слу­чае, поскольку на них почти все укра­ше­ния для ими­та­ции погре­баль­ного фардо были сде­ланы из рас­кра­шен­ной бумаги, травы и палок:

«И встав­ляли ему в нос некий пред­мет из голу­бой бумаги, кото­рый они назы­вали йака­ши­уитль [yacaxuitl], что озна­чает «нос из травы», а позади лица, кото­рое было из дерева, вты­кали малень­кие белого цвета перья индюка, и вме­сто укра­ше­ния из перьев поме­щали палку, с кото­рой сви­сали бумажки, како­вые они назы­вали аматль, а на голову ему в каче­стве голов­ного убора поме­щали траву, назы­ва­е­мую ими мали­мали [mali mali], а из затылка у него выхо­дило дру­гое укра­ше­ние из перьев, кото­рое он назы­вали пан­то­лоле [pantolole], из бумаги, а со спины – много бумаги, и его губ­ную вставку, и на шею ему вешали в каче­стве оже­ре­лья одну зве­рушку, кото­рую они назы­вают хилотль [jilotl], и оже­ре­лье назы­вают шоло­ко­с­катль [xulo cuzcatl], и оно было из рас­кра­шен­ной бумаги, и одну палку, обмо­тан­ную бума­гой, рас­кра­шен­ной как бы кре­стами, а внизу ношу из листов бумаги, и какао, или еды, а впе­реди два, или три, или больше индей­цев, кото­рые уса­жи­ва­лись, пели и играли на одном бара­бане, кото­рый они назы­вали уэу­этль [vevetl], «v» глас­ные, и это делали еже­годно до чет­вер­того года после смерти покой­ника, и не больше».